Второе рождение. Письма к З.Н.Пастернак/ Б.Пастернак. Воспоминания/ 3.Н. Пастернак; сост., подгот. текста Н.Пастернак, М.Фейнберг.
Автор(ы):
Пастернак Б.Л. / Пастернак 3.Н.
Издательство:
Дом-музей Бориса Пастернака
Год выпуска
2010
Число страниц:
480
Переплет:
твердый
Иллюстрации:
есть
ISBN:
978-5-88149-420-9
Размер:
222×150×30 мм
Вес:
720 г.
Оценить (Нет голосов) |
308 р.
Описание
Этот сборник разный по жанру текстов (стихи, письма, воспоминания) стал цельной книгой благодаря единству ее главной героини — З.Н.Пастернак: музы поэта, когда он писал стихи «Второго рождения» (1932 год), адресата его писем, автора вошедших в книгу мемуаров. В сборнике публикуются редкие документы из семейных архивов Пастернаков — Нейгаузов. Данное издание повторяет старое, увидевшее свет в 1992 году.
СОДЕРЖАНИЕ
М.Фейнберг. Об этой книге
Борис Пастернак.
Второе рождение
Письма к 3.Н.Пастернак
3.Н.Пастернак. Воспоминания
Комментарии. М.Фейнберг
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ
«Наше с тобой Второе рождение», — писал Пастернак своей жене Зинаиде Николаевне, навсегда связывая эту книгу стихов и вторую часть «Охранной грамоты» с нею и тем трудным и счастливым временем, которое они пережили. Вечные темы: любовь и смерть, гений и красавица (поэт и красавица), как бы относящиеся в «Охранной грамоте» к Маяковскому, относятся к самому Пастернаку.
«Когда я писал о Маяковском, я писал обо мне и о тебе», — признается он в одном из писем к Зинаиде Николаевне.
Даже название сборника «Второе рождение» взято из повести: «Так это не второе рожденье? — Так это смерть?»
Право поэта на свой выбор, понятный только ему и нужный только ему. И естественность и необратимость этого выбора.
Через много лет,в конце жизни Пастернак в автобиографическом очерке «Люди и положения» вновь возвращается к этой теме, вспоминая выбор Толстого и Пушкина. Он пишет о несчастной, сломленной смертью Толстого Софье Андреевне, которую он увидел в Астапове: «Комнату занимала грозовая туча в полнеба, и она была ее отдельной молнией, и она не знала, что обладает правом скалы и молнии...» А отвечая на критику Натальи Николаевны в известной книге Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина», заметил: «А мне всегда казалось, что я перестал бы понимать Пушкина, если бы допустил, что он нуждался в нашем понимании больше, чем в Наталии Николаевне» .
«Ты и я одно», — писал Пастернак Зинаиде Николаевне через десять лет совместной жизни, повторяя слова, написанные им еще в «Охранной грамоте»: «Я — это ты» связывает их всеми мыслимыми на свете связями и гордо, молодо и утомленно набивает медалью профиль на профиль».
Но в той же «Охранной грамоте», а позже и в очерке «Люди и положения» Пастернак пишет о тяжести для него этого выбора — расставания с прежней семьей — Евгенией Владимировной Пастернак и сыном Женей: «... в двух семьях, моей и другой дружественной, произошли перевороты, осложнения и перемены, душевно тяжелые для участников...» . Чувство вины не покидало Пастернака всю жизнь. До этой книги мы мало знали о Зинаиде Николаевне . Она была очень сдержанным человеком, раскрывавшимся только с самыми близкими ей людьми и поэтому на многих производила впечатление человека сурового и неприветливого. «Зина... очень простой, горячо привязывающийся и страшно родной мне человек», — писал Пастернак своей двоюродной сестре Ольге Фрейденберг. <...>
«Когда я писал о Маяковском, я писал обо мне и о тебе», — признается он в одном из писем к Зинаиде Николаевне.
Даже название сборника «Второе рождение» взято из повести: «Так это не второе рожденье? — Так это смерть?»
Право поэта на свой выбор, понятный только ему и нужный только ему. И естественность и необратимость этого выбора.
Через много лет,в конце жизни Пастернак в автобиографическом очерке «Люди и положения» вновь возвращается к этой теме, вспоминая выбор Толстого и Пушкина. Он пишет о несчастной, сломленной смертью Толстого Софье Андреевне, которую он увидел в Астапове: «Комнату занимала грозовая туча в полнеба, и она была ее отдельной молнией, и она не знала, что обладает правом скалы и молнии...» А отвечая на критику Натальи Николаевны в известной книге Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина», заметил: «А мне всегда казалось, что я перестал бы понимать Пушкина, если бы допустил, что он нуждался в нашем понимании больше, чем в Наталии Николаевне» .
«Ты и я одно», — писал Пастернак Зинаиде Николаевне через десять лет совместной жизни, повторяя слова, написанные им еще в «Охранной грамоте»: «Я — это ты» связывает их всеми мыслимыми на свете связями и гордо, молодо и утомленно набивает медалью профиль на профиль».
Но в той же «Охранной грамоте», а позже и в очерке «Люди и положения» Пастернак пишет о тяжести для него этого выбора — расставания с прежней семьей — Евгенией Владимировной Пастернак и сыном Женей: «... в двух семьях, моей и другой дружественной, произошли перевороты, осложнения и перемены, душевно тяжелые для участников...» . Чувство вины не покидало Пастернака всю жизнь. До этой книги мы мало знали о Зинаиде Николаевне . Она была очень сдержанным человеком, раскрывавшимся только с самыми близкими ей людьми и поэтому на многих производила впечатление человека сурового и неприветливого. «Зина... очень простой, горячо привязывающийся и страшно родной мне человек», — писал Пастернак своей двоюродной сестре Ольге Фрейденберг. <...>