Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

И.А.Бунин: Новые материалы. Вып. III. «...Когда переписываются близкие люди»: Письма И.А.Бунина, В.Н.Буниной, Л.Ф.Зурова к Г.Н.Кузнецовой и М.А.Степун. 1934–1961 / [сост., подгот. текста, науч. аппарат Е.Р.Пономарева и Р.Дэвиса].

И.А.Бунин: Новые материалы. Вып. III. «...Когда переписываются близкие люди»: Письма И.А.Бунина, В.Н.Буниной, Л.Ф.Зурова к Г.Н.Кузнецовой и М.А.Степун. 1934–1961 / [сост., подгот. текста, науч. аппарат Е.Р.Пономарева и Р.Дэвиса].

Издательство: Русский путь
Год выпуска 2014
Число страниц: 714
Переплет: твердый
Иллюстрации: вкл. 20 с., фронтиспис
ISBN: 978-5-85887-438-6
Размер: 245×172×35 мм
Вес: 1120 г.
Голосов: 11, Рейтинг: 3.44
700 р.

Описание

Сборник представляет собой подготовительные материалы к будущему академическому или хотя бы полному собранию сочинений Ивана Алексеевича Бунина (1870–1953), а также новые материалы к биографии писателя.
Третий выпуск предлагает читателю доступные на сегодня письма И.А.Бунина, В.Н.Буниной, Л.Ф.Зурова к Г.Н.Кузнецовой и М.А.Степун за период 1934–1961 гг. Письма публикуются впервые. Они по-новому раскрывают жизнь Буниных, соединяя быт и творчество; опровергая многие домыслы, рассказывают о необычных семейных отношениях Буниных с Кузнецовой и Степун, Зуровым, семьей Жировых. Основу публикации составили материалы Исторического архива Института Восточной Европы при Бременском университете, а также Русского архива в Лидсе и Российской государственной библиотеки. Традиционные представления об окружении Буниных в эмиграции расширяет раздел «Круг общения семьи Буниных: Материалы к Бунинской энциклопедии». Издание иллюстрировано большим количеством фотографий, хранящихся в Русском архиве в Лидсе, многие из которых публикуются впервые.


RESUME

Ivan Bunin: New Materials. III

This is the third volume in a series of publications of archival material by and about Ivan Bunin (1870–1953), the first Russian to be awarded the Nobel Prize for Literature (1933).

It contains the first publication of all the currently available letters sent by Ivan Bunin, Vera Bunina and Leonid Zurov to Galina Kuznetsova and Margarita Stepun between the mid-1930s and Vera Bunina’s death in 1961. In these letters Bunin’s life is illuminated from an unusual viewpoint, revealing both creative activity and daily life, on the one hand, and the unorthodox family relations between the Bunins and Zurov, Kuznetsova and Stepun, and Elena and Olga Zhirov, on the other. This provides a unique opportunity to study the whole of Bunin’s personal and social circle in the final decades of his life in combination with Vera Bunina’s own circle of friends and acquaintances.

This publication is mainly based on the holdings of the Historisches Archiv der Forschungsstelle Osteuropa at the University of Bremen in Germany, with additional material drawn from the Leeds Russian Archive and the Russian State Library in Moscow. It is illustrated by a large number of photographs selected from the holdings of the Leeds Russian Archive and for the most part not previously published.



ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ


Перед нами большая часть сохранившихся писем И.А.Бунина, В.Н.Буниной и Л.Ф.Зурова к Г.Н.Кузнецовой и М.А.Степун почти за тридцать лет: первое письмо датируется 1934 г., последнее — 1961 г. Корпус писем далеко не полон (добиться полноты, по-видимому, в этой теме не удастся никогда, ибо переписка частью утрачена, частью рассеяна — не исключено, что и украдена после смерти Кузнецовой), но и в таком виде производит внушительное впечатление. Это совершенно новые документы, дающие важную информацию о повседневной жизни И.А. и В.Н.Буниных послевоенного периода: не только о деловой и денежной ее стороне, не только о творчестве и нереализованных планах, но также о диагнозах врачей и сложной хирургической операции; о гостях, разговорах, личных отношениях. Переписка рассказывает нам не только о Бунине и его окружении, но и шире — о формах жизни (а нередко и выживания) парижской эмиграции, о связях и взаимодействии эмиграции с французской средой, об отношениях русских в Париже с русскими в США. Наконец, перед нами проходит широкий круг знакомств Ивана Алексеевича и Веры Николаевны. Многие из упоминаемых в письмах — люди искусства и науки, исторические личности. Сделанные в письмах зарисовки интересно дополняют сложившийся в нашем сознании облик М.Алданова, Б.К.Зайцева, С.В.Рахманинова и его большой семьи. Письма знакомят нас с эмигрантскими писателями второго и третьего ряда: мы открываем для себя черты характера С.Ю.Прегель, М.А.Каллаш (М.Курдюмова), Н.В.Кодрянской, В.Н.Емельянова, Д.Кнута, В.С.Варшавского и многих других. Письма рассказывают и о простых людях эмиграции, не оставивших следа в искусстве и литературе, но подчас не менее интересных. Не говоря уже о том, что рассказывают подлинную историю отношений Буниных с Кузнецовой и Степун, разрушая домыслы и вымыслы (см. об этом статью в настоящем издании). 

Автором большей части писем выступает В.Н.Бунина. Этим создается необычный окуляр. С одной стороны, письма Буниной служат дополнением, как бы заменой почти не дошедших до нас писем И.А.Бунина. Прожив вместе около полувека, они на многое смотрели одинаково. Рассказывая живущим в Германии/США/Швейцарии «барышням» (так называли их в тридцатые в Грассе) о текущих парижских делах, Бунина транслирует точку зрения мужа. С другой стороны, письма Буниной предлагают несколько иной — по сравнению с бунинским — взгляд на вещи. Это взгляд изнутри событий и одновременно взгляд со стороны. Вера Николаевна не была участником той сложной драмы, что долго тлела между Буниным, Кузнецовой и Степун. У нее была своя, не менее сложная драма, которую ей мужественно удавалось скрывать. В дальнейшем, когда конфликты сглаживались и обиды забывались, двойственность взгляда «его жены» сохраняется уже вне всякого отношения к конфликту. Вера Николаевна перестает быть посредником, она теперь сообщает о семейных событиях как бы члену (членам) семьи. Жизнь Бунина, описанная таким образом, обретает объемность: подробный рассказ о бытовых и медицинских проблемах (включая серьезную операцию, сделанную Бунину в 1950 г.), о тех, кто у них бывает и кто перестал бывать (таких было немало после ухода Буниных из Союза русских писателей и журналистов), о том, что сегодня ели и на что совершенно не хватает денег, перемежается разговорами о проблемах книгоиздания и периодики, о корректуре, о творчестве, о Боге. 

Объемность парижскому миру Буниных придает и широкий круг знакомств Веры Николаевны. У нее свой круг общения, существенно отличающийся от круга общения мужа. Это старые знакомые по Москве и Одессе — художники, ученые, юристы и их жены. Это старые подруги и их дети, а иногда и внуки, враставшие во французскую среду. Например, дочь подруги и родственницы Веры Николаевны И.З.Александровой по имени Кира была замужем за русским французом Пьером Копелем, вице-директором горного института в Сент-Этьене и крупным ученым, подававшим большие надежды. Копель погиб во время прогулки в горах в 1936 г. В годы войны Кира Сергеевна вышла замуж вторично — за горного инженера Ролана Грара. Думается, тесный контакт с этой семьей (Кира Сергеевна много помогала материально и Вере Николаевне, и ее питомцам — например, семье Жировых) больше связывал Буниных с французской культурой, чем редкие встречи с некоторыми французскими писателями. Третье, а иногда уже и второе, поколение первой эмиграции (особенно представители таких полуфранцузских семей, как семья Копель — Грар) хорошо вписывалось во французскую жизнь, добиваясь известных высот. Упоминаемый в письмах внук С.В Рахманинова А.Б.Конюс живет уже совершенно французской жизнью. Сын К.С.Грар от первого брака Этьен Копель станет французским военным летчиком. Эти примеры (которые легко умножить) лишний раз подтверждают, что связи эмиграции с французской средой мало изучены; тезис о том, что эмиграция жила автономной жизнью и мало что дала Франции, требует пересмотра как минимум на уровне повседневной культуры.

Другая сфера общения Веры Николаевны — это православный Париж и тесно связанные с церковью благотворительные организации. Жена Бунина была глубоко верующим человеком, хорошо знала священников и иерархов русской церкви в Париже (формально — греческой, подчиненной Константинопольскому патриархату). С одной стороны, тут играли роль дружеские и родственные связи узкого круга эмигрантов: например, владыка Мефодий, в 1953 г. ставший епископом, а в 1960 г. считавшийся одним из кандидатов в митрополиты, был сыном известного филолога Н.К.Кульмана, давнего знакомого Буниных. Знакомство с матерью Марией (Е.Ю.Кузьминой-Караваевой) тоже может считаться литературным. С отцом Борисом (Бобринским), представителем молодого поколения православных священников, а в будущем — весьма значительной фигурой православного Парижа, Бунина познакомилась через Олечку Жирову: Борис Бобринской женился на подруге Олечки Елене Дистерло. Русский Париж был маленьким городом. Но многие церковные деятели, с которыми Вера Николаевна поддерживала контакт, не имели отношения ни к литературе, ни к ее друзьям и питомцам. Таковы отец Николай (Соболев), настоятель русской церкви в Каннах; духовник Веры Николаевны владыка Сильвестр (Харун); о.Александр (Семенов-Тян-Шанский) и многие другие. С ними она ведет богословские беседы, обсуждает вопросы религиозной философии и истории религии, связи православия с другими течениями христианства, в том числе — с идеями современных религиозных мыслителей Франции (так, например, в письмах упоминается Симон Вейль, сочинения которой Бунина внимательно читает и рекомендует для чтения окружающим). Показательно знакомство Буниной с о.Алексеем (Стричеком), католиком, иезуитом, но близким к православию, одним из руководителей Интерната Св. Георгия в Медоне. К этой сфере общения следует отнести и ряд религиозно мыслящих литераторов и общественных деятелей, с которыми Бунина поддерживала связь (например, Т.И.Манухина), а также ряд «приятельниц по церкви», как она выражается в одном из писем (№ 178). О религиозной жизни Буниной нам известно мало: письма дают новый материал для изучения этого вопроса. Кроме того, мы видим православный Париж глазами одной из прихожанок церкви на рю де ля Тур (посещать маленькую церковь недалеко от дома очень типично для тогдашнего русского Парижа), что немаловажно для истории эмиграции, которую во многом следует изучать как историю быта. <...>


Е.Р.Пономарев
Бунин, Бунина и Кузнецова
Факты и домыслы

Отношения, связывавшие И.А.Бунина и В.Н.Бунину с Г.Н.Кузнецовой, занимают не только буниноведов, но и широкую публику, особенно после фильма А.Е.Учителя «Дневник его жены» (2000). Сценарий фильма показал, как мало в этом сюжете достоверно известного и как много домыслов, выдумок, необоснованных предположений. Кроме того, в соответствии с запросами кинематографического рынка, создатели фильма превратили биографический сюжет в эффектную мелодраму, сведя уникальность отношений сложных и талантливых людей, окружавших Бунина, к привычным, типовым.

Первую попытку рассказать широкому читателю об отношениях Бунина с Кузнецовой предпринял А.К.Бабореко во вступительной статье к российскому изданию «Грасского дневника» (1995). Статья получилась обзорно-фрагментарной: она сообщала о поэтессе и писательнице Кузнецовой, ее роли в жизни Бунина, но скорее намечала канву для рассказа, чем рассказывала. На почве этих недоговоренностей и стал возможным фильм «Дневник его жены»: сценаристка А.А.Смирнова сочинила — в меру собственного понимания — отсутствующие звенья бунинской биографии.
 
Во вступительной статье к новому изданию «Грасского дневника» (2009) О.Р.Демидова предложила научный подход. Она попыталась сравнить дневники Бунина, Буниной и Кузнецовой, а также проследить некие следы живых переживаний и отношений, скрывающиеся за фигурами умолчания. Стремление обнаружить нечто там, где дневник молчит, а также стремление сделать Кузнецову основным участником драмы придает статье некоторый публицистический перекос. Этому способствует и гендерный настрой работы (согласно которому Бунин, даже если это не озвучено, неминуемо оказывается гомофобом, а заодно и обскурантом, ибо позволял себе с мужской точки зрения править женские стихи и прозу). Кроме того, дневники Бунина и Буниной О.Р.Демидова читает по изданию «Устами Буниных» (подготовлено М.Э.Грин на рубеже 1970–1980-х гг.), в котором были сделаны огромные лакуны. По этим причинам автор статьи допускает целый ряд неточностей и ошибок, местами повторяя домыслы, широко распространенные в разного рода газетных и интернет-публикациях. 

Например, О.Р.Демидова полагает, что в дневнике Буниной «…с осени 1926 г. начинают появляться записи, свидетельствующие о неуклонно растущем неблагополучии в Грассе…». Это потому, что роман Бунина с Кузнецовой завязался летом 1926 г. Но если взять полный текст дневников Буниной, мы увидим, что «неблагополучие» стало проявляться у жены писателя несколько раньше — вне всякой связи с Галиной Кузнецовой. 

Так, 1/14 января 1926 г. после русского бала в Париже Вера Николаевна заносит в дневник меланхолическое рассуждение о приближающейся «осени» своей жизни: «Я была в своем сером доморощенном платье, получила массу комплиментов, как это бывало еще в дореволюционное время. Но какое странное ощущение: и приятно, и в то же время точно и не мне это говорят, а другому близкому человеку, вроде как дочери. Слушаешь, а надежд не питаешь и думаешь, а может быть, это и последний мой вечер! Но я не боюсь старости. Всякий возраст несет свои радости. Я не хотела бы быть сейчас молодой. Мне кажется, что это такая же скука, как в куклы играть...» Меланхолические рассуждения о полном одиночестве (среди эмигрантских собраний), невнимании Яна (так она всю жизнь называла мужа), странном положении писательских жен, которыми интересуются постольку, поскольку интересны их знаменитые мужья, заполняют дневник первой половины 1926 г. Вместе с этими переживаниями в душе автора растет религиозное чувство. Например, запись от 20 мая 1926 г.: «Я начинаю остро чувствовать, что я большинству людей не интересна как я сама. Большинство, кто из вежливости, кто, чтобы узнать что-либо об Яне, говорит со мной. А потому я все больше чувствую, как редеет круг друзей. Да и среди моих друзей некоторые очень эгоцентричны, т.е. интересуются лишь собой, заняты своими делами, а потому им тоже нет дела ни до моих мыслей, ни чувств. Да кроме того, трудно встретить созвучных себе людей, ведь не у всякого есть слух к другому человеку. Все это меня не обижает, даже не огорчает. А, я думаю, ведет к Богу». 

А вот запись от 25 августа 1926 г., сделанная уже после знакомства с Кузнецовой, выдержанная в той же самой тональности, развивающая те же мысли: 

«Я перехожу в тот возраст, когда мало людей ищут твоего общества. И если не бояться правды, то нас, жен “знаменитостей”, скорее терпят, чем желают. 

Женщины в сорок лет должны больше всего бояться быть смешными и жалкими. <…> пора приучаться находить радость жизни в одиночестве, кажется, это одно из самых трудных искусств. Я <…> почти двадцать лет связывала свое “Я” с другим, да и в юности разве мы умели истинно наслаждаться природой, свободой, беззаботностью, ведь уже с момента пробуждения пола в душе жило вечное томление, вечная грусть о чем-то, вечная надежда на что-то, чем живы все девушки мира. Сейчас я ни на что не надеюсь, ни о чем не томлюсь и не желаю грустить, а хочу насколько возможно насладиться своим “отпуском”, своей свободой и беззаботностью». 

Из дневниковых записей видно, что супруги Бунины, прожив вместе почти двадцать лет, вступали в середине 1920-х гг. в новый период отношений. Рассыпанные по многим страницам дневника Веры Николаевны рассуждения о свободе от «пола», который определял всю ее жизнь, начиная с девичества; об одиночестве среди многочисленных знакомых; о сложных отношениях с мужем, которого вечно влечет в неинтересное ей общество, указывают на то, что жена знаменитого писателя переживала духовный перелом, который, в конечном счете, приведет ее к глубокой религиозности и новым жизненным интересам. 

Именно в этот период и появилась в жизни Бунина Галина Кузнецова. Вполне возможно, что они встретились и раньше, но это знакомство, если и состоялось, было шапочным и продолжения не имело. <...>


РЕЦЕНЗИИ


Николай Александров

Эхо Москвы. Книжечки. 31.03.2015

В издательстве «Русский путь» вышел том переписки Ивана Алексеевича Бунина, Веры Николаевны Буниной, Галины Кузнецовой, Маргариты Степун под названием «...Когда переписываются близкие люди». Том охватывает письма 1934–1961 года. Составили и подготовили к изданию книгу Евгений Пономарев и Ричард Дэвис, сопроводительные статьи принадлежат Евгению Пономареву. Подавляющее большинство писем принадлежит Вере Николаевне Буниной. Объясняется это сложной судьбой эпистолярного наследия Ивана Бунина и Галины Кузнецовой, то есть многие письма просто не дошли до нас. Об этом в частности пишет Евгений Пономарев. Впрочем, не приходится сомневаться в том, что эти письма во многом проливают свет на сложные отношения, связывавшие адресатов. О них во многом публика составила представление, по фильму Алексея Учителя, сценарий к которому написала Авдотья Смирнова. «Сценарий фильма показал, как мало в этом сюжете достоверно известного и как много домыслов, выдумок, необоснованных предположений» — пишет Евгений Пономарев. Впрочем, стоит сказать, что кинематографическая адаптация документального (и художественного в не меньшей степени) материала почти неминуемо ведет к упрощению, сглаживанию, переиначиванию. А историю жизни Галины Кузнецовой и Маргариты Степун в семье Буниных, историю разрывов, примирений, расставаний и новых встреч — простой не назовешь. Кстати, и письма раскрывают ее далеко не полностью. И, тем не менее, они дают бесценный материал как для изучающих биографию Бунина, так и для тех, кого интересуют события и факты жизни русской эмиграции.



Литературовед Николай Александров рассказывает о книге писем семьи Бунина в передаче «Порядок слов». 31.03.2015 




Виктор Леонидов
Новый Журнал. № 281. 2015.